Дорогие наши подписчики! В завершении нашего мероприятия мы рассмотрим образы святых Кирилла и Мефодия в искусстве. Существует огромное количество памятников культуры, созданных в честь людей, которые внесли огромный вклад в историю России. К сожалению, в живописи образы св. Кирилла и Мефодия встречаются не часто. Причиной этому, скорее всего, является то, что святых редко пишут на картинах, для их изображения существует специальный жанр живописи — иконопись.
Составленная вскоре после преставления Мефодия служба называет его «великим пастырем славян». После изгнания учеников Кирилла и Мефодия из Моравии, уже в Болгарии, они прославляли святых братьев прежде всего как просветителей славян. В богослужебных текстах этого времени подчеркивается, что славянская письменность является священной, открытой Кириллу Самим Богом. Особенно явно эта сторона деятельности святых братьев подчеркивается в эпоху правления болгарских царей Бориса и Симеона.
Вскоре после Крещения Руси здесь начинается почитание солунских братьев; об этом свидетельствует уже первая наша летопись — «Повесть временных лет». Интересно, что в повествовании русского летописца роль Мефодия в создании азбуки больше, чем Кирилла. А в Болгарии в Х веке почитание равноапостольных братьев неуклонно возрастало и в духовной, и в культурной жизни; святые братья стали для Болгарской Церкви ее духовными предтечами.
В начале XI в., со времени византийского императора Василия II Болгаробойцы, в связи с утратой Болгарской Церковью автокефалии, почитание равноапостольных братьев принимает иной характер. Охридская архиепископия видела своей задачей сохранение славянской духовной традиции и наследия равноапостольных Климента Охридского, Мефодия и Кирилла. Видимо, именно тогда начали осознавать необходимость сохранить и облик святых.
Охридский кафедральный собор святой Софии был перестроен и заново расписан в середине XI века; хотя почти половина фресок утрачена, даже то, что сохранилось, представляет собой самый полный из дошедших до нас образцов воплощения богословской программы росписи Византийских храмов этого времени. Архиепископ Охридский Лев, бывший хартофилакс Константинопольской Патриархии, составил программу росписи храма, именно благодаря ему в нижних ярусах росписи алтаря и жертвенника появились изображения славянских иерархов — равноапостольных Климента Охридского и Кирилла Философа.
Считается, что фреска XI в. в Охридской церкви святой Софии является одним из наиболее ранних известных изображений равноапостольного Кирилла. К сожалению, сохранность ее неважная.
Есть упоминание о том, что вне славянского мира, в римской базилике святого Климента IX века, было изображение равноапостольного Кирилла. Датируются эти изображения XI веком. Появление их в храме святого Климента связано с обретением равноапостольными братьями в Херсонесе честных мощей священномученика Климента, Папы Римского, во время их миссионерского путешествия в Хазарию. На стенах храма святого Климента изображено не только перенесение его мощей святыми солунскими братьями, но и суд над ними. В этом последнем сюжете изображены святые братья, стоящие на коленях перед Спасителем, а два ангела, апостол Андрей и священномученик Климент свидетельствуют в защиту славянских просветителей.
В знаменитом Ватиканском минологии, изготовленном для императора Василия II Болгаробойцы, среди четырехсот замечательных миниатюр, иллюстрирующих жития святых и сообщения о памятных событиях церковной истории, есть и изображение равноапостольных Кирилла и Мефодия, открывающих мощи священномученика Климента в Крыму. Миниатюра создана не позднее начала XI века.
Но вернемся к изображению святого Кирилла в Софии Охридской. Там представлена целая галерея святителей: Константинопольских и Антиохийских Патриархов, Римских Пап, малоазийских епископов и других святителей Вселенской Церкви; в алатарной части изображены два святителя, особо чтимые в Охридской автокефальной Церкви — Кирилл и Климент. Кирилл изображен в рост, с надписью didaskaloV, т.е. учитель, — это наименование в Православной Церкви усвоено именно святому Кириллу — создателю славянской письменности.
Охридский архиепископ конца XI — начала XII века Феофилакт в житии Климента Охридского пишет, что этот святой стремился подражать в добродетели своему наставнику славянскому апостолу Мефодию, «так, как берут за образец картину великого живописца». К тому времени — к 80-м годам IX века, когда сербы вошли в состав славянской Паннонской епископии, во главе которой стоял епископ Мефодий, — земная жизнь другого из солунских братьев, святого Кирилла, уже завершилась.
Существует предположение, что в Святой Софии Охридской рядом с изображением славянского апостола Кирилла и Климента Охридского был представлен и другой славянский апостол — Мефодий, лик которого был закрыт более поздним слоем фресок.
Еще одно замечательное изображение равноапостольного Кирилла сохранилось в небольшой церкви близ столицы Болгарии; относится оно к XIV веку. Именно к этому времени относятся росписи церкви в селе Беренде, расположенном близ города Годеч (Софийский округ); в этих росписях для нас особый интерес представляет изображение чтимых святых, среди которых хорошо сохранившееся равноапостольного Кирилла.
Святой изображен в полиставрии, в руках у него свиток с текстом: «Благословляй благословящия Тя и освящаяй на Тя уповающия». Надписано изображение «святой Кирилл Философ». Считается, что именования «Философ» славянский просветитель Константин-Кирилл был удостоен скорее всего из-за того, что был преподавателем философии в «Магнаурской школе» в Константинополе. В предисловии к пространному житию он назван «Константином Философом». Уже в ранней богослужебной литературе в связи с канонизацией его с именем (в схиме) Кирилл, он называется Кириллом Философом, например, в месяцеслове Ассеманиева Евангелия XI века, в Минее апрель XI-XII в., в Триоди Григоровича XII-XIII в., в Синодике «Бориловия» XIII века.
На Руси почитание святых просветителей славянских известно уже в XI веке; древнейшие службы им, дошедшие до нашего времени, датируются XIII веком. Древнейших изображений святых сохранилось немного.
В Кирилловском монастыре в Киеве на фресках около 1170 г., возможно, под влиянием македонских художников, был изображен ряд святых, которых особенно почитали в Македонии и Салониках: святые Кирилл, Мефодий, Климент Охридский, Иоанн Македонский, Иосиф Солунский.
Цикл миниатюр, изображающих святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, содержится в Радзивилловской летописи, созданной в начале XV века и содержащей начальную историю Древней Руси от ее истоков до 1206 года. Подлинник Радзивиловской (названной так по имени последнего владельца) летописи, попавший в середине XVII века в Кенигсбергскую библиотеку, вернулся в Россию в качестве трофея Семилетней войны в 1761 г. С 1818 г. рукопись хранится в Библиотеке Академии наук (БАН) в Санкт-Петербурге. Среди 613 миниатюр этой летописи нашлось место и для изображения славянских просветителей.
Следом за миниатюрами, в которых словно бы зримое воплощение получает «Слово о законе и благодати» киевского митрополита середины XI века Иллариона (говорящее об изначальной причастности Руси к мировому христианству), начинается цикл миниатюр, посвященных миссионерской деятельности святых равноапостольных учителей словенских, Константина-Кирилла и Мефодия. Этот цикл носит программный характер.
Цикл миниатюр открывает сцена совета византийского императора с философами в Константинополе (слева) и сцена беседы императорского посланника с отцом святых братьев Львом в Солуни (справа), объединенные в одну миниатюру. Ниже на том же листе рукописи представлена, также двойная, сцена создания «письмен азбуковных словенских» и одновременно перевода на славянский язык Евангелия, Апостола, Псалтири и Октоиха — и «преложиста Апостол и Евангелие» и, добавляет летописец, «рады быша словяне, яко слыша величие Божие своим языком». Затем, продолжает летописец, братья «преложиша Псалтирь, Октоих и прочия книги».
Зрительно акт создания — как бы чудесным образом мгновенен. В процессе работы над оформлением рукописи миниатюра подвергалась серьезным переделкам, следы их хорошо просматриваются. В итоге иллюстраторы избрали наиболее традиционный вариант в виде привычных «авторских» портретов. И хотя самый текст изобретенной «азбуки» представлен крайне схематично, возвышенный характер труда братьев очевиден. На обороте того же листа следует миниатюра с изображением поставления святого Мефодия Папой Адрианом II в 869 г. в епископа Паннонии. Сцена эта — своего рода кульминация цикла. Ее триумфальный характер (также в рамках иконографического канона) делает очевидными великие заслуги просветителя-иерарха, наследовавшего апостольскую кафедру.
Завершает эту серию миниатюра, которую принято интерпретировать как сцену продолжающейся просветительской деятельности святого Мефодия — перевода им книг с греческого на славянский и их переписки двумя скорописцами. Эта интерпретация действительно соответствует тексту «Повести временных лет», зафиксированному на л. 13 об. Радзивиловской летописи. Однако характер парных сцен, составляющих миниатюру, позволяет поставить ряд вопросов. Прежде всего потому, что все три персонажа имеют нимбы, и это неожиданно: на предшествующей миниатюре нимбами снабжены только сам Мефодий и Папа Адриан II. Не исключено, что перед нами слева — собственно переписка книг по распоряжения святого Мефодия. Справа — «портрет» святого Кирилла в образе инока, принявшего постриг незадолго до смерти. При этом допустимо полагать, что справа в предшествующей сцене представлен также Кирилл, но в качестве переписчика.
Иными словами, миниатюра как бы суммирует деятельность братьев, сообщая изображению — при всем простодушии, если не примитивности, столь же триумфальный характер. Деятельность братье здесь уподобляется, с вполне четкими иконографическими параллелями, подвигу святых отцов — творцов Литургии.
Одна из миниатюр посвящена строительству Софийского храма и Золотых ворот с надвратной церковью. Следующая миниатюра (л. 88, №198) к словам: «Ярослав же сей, яко рекохом, любим бе книгам, и многы исписав и положы в святей Софии и иные церкви ставляше по градам и по местом, и поставляя попы и дая им от имениа своего урок, веля им учити людие…» — представляет скрипторий при Софийском кафедральном соборе. Миниатюра почти точно повторяет сцены создания славянской «азбуки» и переводческой деятельности святых Кирилла и Мефодия, о которых говорилось выше. Она как бы завершает начальный этап просвещения Руси, и зрительно, и по смыслу.
Ко времени создания иконописных подлинников иконография святых Мефодия и Кирилла почти утрачивает связь с ранними их изображениями, что хорошо видно из приведенного ниже текста: «Мая 11 дня — святые равноапостольные Мефодий и Константин, в иночестве Кирилл, учители словенские: типа болгарских славян. Св. Константин, в схиме Кирилл — средних лет, т.е. 42, с более чем средней величины окладистой и на конце раздвоенной бородой, с проседью; можно его писать как епископа в фелони и омофоре; и как схимника в схиме, в мантии со скрижалями; в руках хартия с надписью его изречения: «Создал Бог человека, между небом и землею, между ангелами и скотами разумом, убо и смыслом отлучи от скотов, гневом же и похотью отлучи от ангелов, и даде вольную волю, да еже хощет, творит, и к чесому приближается, тому и обрящется: или ангелом обрящется, работая Богу, якоже просвещенный его разум учинит; или несмысленным скотом общник бывает, работая похотем плотским без воздержания».
Можно писать его и с книгой Евангелия. Скончался он в 869 году. Святой Мефодий — старший брат святого Кирилла: старец, сед, с большой, но узковатой бородой; волосы не длинны, в фелони и омофоре; в руках книга с буквами: А, Б, В, — так как он изобрел азбуку и грамоту для славянского языка. Можно писать ему и хартию, по житию: «Обыдоша страну ту всю, и вся люди укрепиша и увериша, а жиды прогнаша». Или: «Яко изящный борец, пророческими словесы и апостольскими реченьми, яко воин на обе руце стреляя на жиды, и на еретики, и препре их». Скончался в 885 году».
Обращаясь к образам просветителей славян, при создании новой иконографии, несомненно, следует учитывать не только общие рекомендации иконописных подлинников, но и то неразрывное духовное единство равноапостольных братьев с вселенским Православием, которое старались показать авторы их ранних изображений — и в росписи храмов, и в книжной миниатюре.
В рукописной Минее конца XVI века из собрания Софийской библиотеки (РНБ) есть замечательное примечание, сделанное писцом: «Писал сию книгу раб Божий Тимофей — рука моя, письмо наше». Во все времена славянская письменность была, есть и будет нашей, т.е. духовно объединяющей людей славянского мира — и не только славянского, всего православного мира, — культурой, историей и, конечно, верой. А у истоков нашей письменности видим мы равноапостольных солунских братьев, и, не имея портретного их изображения, ясно представляем их духовный облик.
В 80-е гг. XIX в. молодой Нестеров являлся одним из главных художников, работавших для московского издателя А.Д. Ступина, готовившего трехтомное собрание «Сочинения, изданные для юношества» (М., 1888). Среди иллюстрированных им пушкинских произведений была и «Капитанская дочка». Новые его иллюстрации к повести вошли в изданный тем же Ступиным том серии «Для школ и народа» (1899). В своей работе Нестеров опирался не только на впечатления от повести, но и на личные воспоминания о родном ему крае. Эти воспоминания запечатлены и в литературном наследии художника.
Михаил Васильевич Нестеров, проживший восемьдесят лет, пережил в своей долгой и многотрудной творческой биографии два пика — признание как одного из первых религиозных художников рубежа веков и как одного из лучших портретистов, классика советского искусства предвоенной поры. Придворный художник царской фамилии, в свое время расписывавший престижные, грандиозные храмы по заказу приближенных самодержца, он за год до кончины был удостоен Сталинской премии…
При этом никому и в голову не приходило счесть Нестерова ловким приспособленцем: мало кто имел в художественных кругах столь прочный нравственный авторитет, равно пользовался признанием интеллигенции и рядовых зрителей. Это и понятно: воспитанник московской передвижнической школы, несмотря на увлечение евангельскими, иконописными сюжетами, он всегда держался простого и ясного художественного языка.
Нестеров ранних лет находился как бы между двух огней: школьных навыков, почерпнутых у таких признанных бытописателей, как В. Перов и В. Маковский, — и внутреннего тяготения преодолеть мелкотемье и приземленность. Идя своим собственным путем, он в равной мере не был склонен ни останавливаться на сценках из жизни мелких чиновников, купцов и ремесленников, ни превращаться в хваткого «богомаза». Свое слово он хотел сказать, сочетая достижения передвижников с европейской классикой религиозного жанра — от византийских мозаик и древнерусских фресок до новейших «идеалистов» Бастьен-Лепажа и Пюви де Шаванна. Глубоко верующий человек, выросший в патриархальной купеческой семье, Нестеров, однако, с младых лет усвоил дух скепсиса, здравомыслия демократов-просветителей. Это препятствовало откровенно мистической экзальтации и самозабвенному христианскому умилению. Он лирик и мечтатель, певец героев кротких и пассивных, созерцательных и женственных и одновременно беспощадный аналитик, чьи приговоры пошлости и буржуазному практицизму безжалостны и остры.
Выдающимися произведениями русского духовного искусства стали картины Нестерова «Видение отроку Варфоломею» (1889-90), «На Руси» (1916). Художник стоял на твердых патриотических позициях — Православие, Самодержавие, Народность. В 1905 вступил в Союз Русского народа.
Начавшая жить полной жизнью древняя живопись может многому научить и искусство современное, во многом помочь ему. Очень трудно, но и очень важно понять, как удавалось русским мастерам столь полно и глубоко изобразить добро, что для противопоставления ему не нужно было изображать зло во всей его отвратительности и безобразии. Это помогает уяснить, что обязательным условием создания правдивой картины жизни вовсе не является бесконечное изображение уродств и ужасов.
Святые Кирилл и Мефодий на картинах Нестерова изображены во всей своей чистоте и величественности. Их лики безмятежны, полны небесной умиротворенности и покоя. Фигуры не требуют каких-либо дополнений, они естественны и просты. Каждый штрих, прописанный с особым старанием, являет собой целый ряд органически связанных между собой деталей. Легкие мазки полупрозрачными кружевами ложатся на полотно, завершая его и преобразовывая во единое гармоничное целое.
Глаза святого Мефодия смиренно опущены, он весь есть воплощение кротости и покорности Создателю. Он изображен в святительских одеждах, которые указывают на его высокое призвание. Стройная белая фигура святого пронизана особой благодатью аскетизма. Святой Кирилл, напротив, изображен в темных тонах. Это символ монашеского подвига. Просветитель еще молод, седина не коснулась его волос и бороды. Взгляд устремлен вдаль, напряженная, полная глубокого смысла дума отпечаталась на его челе. Еще при жизни святого называли «философом». Нестеров своеобразно передал внутреннюю стойкость, несоизмеримую крепость духа св. Кирилла. Эта энергия, вера, сила глагола передается каждому, кто взглянет на это полотно с жарким желанием понять значение, глубокий смысл, вложенный в него.
Рассмотрев образы св. братьев Кирилла и Мефодия в изобразительном искусстве, можно сделать вывод, что написания их различны, в зависимости от жанра произведения искусства и его предназначения. Иконы Святых равноапостольных Кирилла и Мефодия пишутся по специальным канонам, картины же в более свободной форме. Но и в тех и в других отражается безграничная любовь и благодарность святым братьям за то, то они сделали для нашего народа. Те успехи, которых добились русские мастера в разрешении задач, стоящих перед православной живописью, безусловно, рождались в напряженном духовном труде, в глубоком проникновении в христианское слово — и в тексты Священного Писания, и в то слово, что звучит во время церковной службы. Питала художников та общая высота приобщения к христианским началам, которую знала средневековая Русь, давшая миру столь много знаменитых подвижников.
